Сочинения - А. С. Хомяков

Письменного ответа Пальмера на III письмо Хомякова, по–видимому, не последовало, т. к. в июле 1847 г. сам Хомяков посетил Англию и познакомился лично с Пальмером и другими представителями «оксфордско¬го движения» (Birkbeck, 73).

Часть до первого постскриптума датирована 18 сентября 1847, по¬стскриптум — 14 мая 1848 г. Письмо написано после отъезда из Англии и содержит (в постскриптуме) отчет о некоторых хлопотах по делу Пальмера, начатых Хомяковым в России.

Датируется концом 1850 г.

По причинам, названным в начале письма, Хомяков долго не писал Пальмеру, ответившему на его IV письмо. Поэтому он едва вскользь реагирует на рассказ Пальмера о критической эпохе его жизни — апелляции к епископам шотландской Церкви, поданной от имени ее Парижского епископа Матфея летом 1848 г. (см.: Palmer W An Appeal to the Scottish Bishops. Edinburgh, 1849). Сущность этой апелляции состояла в требовании сначала дисциплинарных, а в перспективе и вероучительных реформ, направленных на восстановление в этой части англиканской Церкви (обла¬давшей юрисдикционной независимостью) начал кафоличности, которые пока допускались в ней только на уровне личною мнения. Определившийся к концу 1848 г. неуспех этого предприятия заставит Пальмера считать себя вне англиканства (по его словам, к моменту перехода в латинство (1855) он уже 8 лет был вне всякой Церкви: Пальмер, 18).

Почти все внимание Хомякова в настоящем письме сосредоточено на Послании Восточных патриархов 1848 г. О нем см. прим. • к С. 49.

V письмо Хомякова Пальмер получил лишь 6 марта 1851 г., но и тогда обстоятельства его жизни (см. ниже) воспрепятствовали ему сразу ответить. Не дождавшись ответа Пальмера, Хомяков обращается к нему с новым письмом. Поводом служит дело Горгама (см. прим. • к С. 162) и установ¬ление латинской иерархии в Англии.

Письмо содержит отчет о хлопотах, возбужденных Хомяковым в связи с письмом Пальмера от 22 сент. /4 окт. 1851 г. из Константинополя. В 1849 г., после отказа шотландской Церкви рассматривать его апелляцию, Паль¬мер делает решительную попытку присоединиться к православию, для чего предпринимает путешествие на Восток. Посетив в 1840–1850 гг. Афины, он договаривается о переводе на новогреческий язык материалов, связанных с его апелляцией, для последующего представления патриархам. Работа занимает продолжительное время и, к тому же, затягивается, так что у Пальмера остается время на различные поездки; в частности, он посещает юг России (летом 1851 г.) — Крым, Чернигов, Киев — и знакомится с выдающимися деятелями русской Церкви: Иннокентием, архиеп. Херсон¬ским, А. С. Стурдзой и митр. Киевским Филаретом (Амфитеатровым), «который меня принял, — как он пишет, — как настоящий отец» (Цит. по: ЯСС, //, 477); специально приезжает с ним встретиться знакомый ему раньше А. Н. Муравьев. Это должно было оживить его былые контакты с русской Церковью.

Свое письмо Пальмер написал в ожидании решения Вселенского патриарха по вопросу «…о перекрещивании: русская Церковь признает силу западного крещения, хотя бы и совершенно неправильно; греческая же отвергает оное, как недействительное, а перекрещивает всех прозелитов, крещеных таким образом. В виду этого я сам не могу быть принят в общение, если бы желал сего, без того, чтобы или признать себя доселе не крещеным, в противность собственному убеждению и заявлению русской Церкви; или быть принятым в общение не всею восточною Церковью, а только частью оной (русскою), тогда как другая часть (греческая) утверждает, что я доселе не крещеный и неправильно принят русскими как крещеный» (там же, 477–478; из этого замечания видно, что Пальмер не обратил внимания на хомяковские рассуждения о крещении в III письме). В виду этого Пальмер — без особой, правда, надежды —предлагал патриарху свой вариант разрешения трудности, согласный с его взглядом на действительность таинства ex ореге opera to: «…не может ли греческая Церковь, в виду противоположности учения и практики русской Церкви, перекрестить меня условно, а не абсолютно (сей раб Божий N. если он доселе не крещен, крестится и т. д.) или, по крайней мере, позволить мне понимать их крещальный обряд как условный, если не явно, то по крайней мере подразумевательно. Но, кажется, они < патриархи. —■В. Л. > не позволят, чтобы учение и практика русской Церкви (которые считают ложными) внесли какое‑либо сомнение в этот вопрос и сделали бы учение восточной Церкви в ее целости сомнительным или неопределенным относительно этого пункта» (там же, 478). В последнем предположении Пальмер не ошибся.

Новогреческий перевод труда Пальмера в 1852 г. был опубликован в Афинах под названием «tsiaipifiai мрх тrfs 'Avatohfcrjs ^ЕхкЛфпа** — «Рассуждения о Восточной Церкви» (был проставлен 1850 г. изд.). Кроме апелляции, он содержал разнообразные приложения, в частности, относя¬щиеся к эпохе русского патриарха Никона. «Романизирующая» тенденция в книге была очень заметна (см. преамбулу к письму VIII). Еще не будучи знаком с книгой, Хомяков должен был почувствовать эту тенденцию в самом тексте письма. Безнадежность дела Пальмера у патриархов была для него очевидна, равно как и близость Пальмера к переходу в латинство. Это заставило его, несмотря на тяжелейшую жизненную пору, предпринять решительные едва ли не отчаянные действия. С греческой стороны см. описание дела Пальмера, сделанное по горячим следам одним из компетен¬тных и причастных к нему лиц: OiKKOvJpos К. Та owsopeva itctdrjoicumica оиуурщщаха. Т. &Ъгр>си, 1862.1. 492–515.

Датируется сентябрем 1852 г. (см. начало письма IX).

В ответ на VII письмо (5 июля н. с. 1852 г.) Пальмер почти без надежды отзывается о возможности своего перехода в православие и ясно говорит о своем намерении искать пути в латинство. Он уже получил отказ патриархов на свое предложение и лишь для успокоения совести выжидал реакции на свою греческую книгу. Он обещал прислать Хомякову английский ее вариант, изданием которого он тогда был занят (Palmer W Dissertation on Subjects relative to the Orthodox or Eastern‑Catholic Communion. Oxford, 1852). Косвенно в этой книге и прямо в своем письме Пальмер объясняет главную причину (но не единственную) своего нежелания присоединиться к православию через русскую Церковь; по изложению Д. А. Хомякова (ЯСС, II, 481, прим.2), «в статье 2–й < книги > он проводит мысль о том, что Церковь заключает в себе атрибуты православия и кафоличности, из коих первый более принадлежит Востоку, а кафоличность явно принадлежит Риму»; в русской Церкви после низложения Никона «кафоличность», как понимал ее Пальмер, попирается царской властью, не лучше дела и на угнетенном Востоке. «Кафоличность» и «православие» приходят в противо¬речие, и Пальмер склоняется к выбору «кафоличности»: «<…> слабые или затруднительные пункты в русской Церкви касаются определения самой кафолической Церкви. Но те пункты, по которым я теперь разноглашу с Римом, суть только подробности, могущие быть определяемы самою Цер¬ковью. Мои римско–католические друзья ставят мне вопрос так: «Если вы верите в видимую Церковь, первый и единственно существенный вопрос — где ныне на земле эта Церковь, которая тождественна по существу (как то: в понимании и в духе вселенскости, в ревности и любви к отдельным людям и в своем положении независимости, а в случае нужды и оппозиции к властям мира сего в духовных делах) с Церковью первых веков? <…>» (Цит. по: ЯСС, //, 485–486). Это уже почти заставило Пальмера «…желать переменить свое мнение, — как он пишет, — по многим предметам, по которым я теперь согласен с восточной Церковью, скорее, чем по одному или двум, по которым я соглашаюсь с римско–католическою Церковью» (там же, 485).

Письмо, написанное Хомяковым в ответ на эти рассуждения, можно считать прологом к его Бр. I (о ней см. текст письма). Все его стремления сосредоточены на том, чтобы показать Пальмеру, что понимание «кафолич¬ности» у него недопустимо внешнее, и даже о видимой Церкви нельзя судить, в такой степени опираясь лишь на ее видимые проявления. Но постепенно окажется, что эти, казалось бы, столь «антизападные» мысли Пальмер, а за ним не одно поколение западных христиан, в основном, сможет принять как углубление своих собственных воззрений. Для дости¬жения практического эффекта аргументации Хомякова не хватило полови¬ны: объяснения того, что земная Церковь сохраняет свое православие. В понимании этого Хомяков был так же оторван от Предания Церкви, как Пальмер: оба считали, что Церковь на земле состоит из ряда общин, несвободных от человеческих заблуждений, а общины — из грешных людей. (По православному учению о Церкви, община, возглавляемая епископом, обладает всей сакраментальной полнотой и, в качестве организации, является полным Телом Христовым, ибо Тело Христово, соединившись Божеству, приобрело божественное свойство разделяться неразделимо, ос¬таваясь целым в каждой своей части; как организация эта община остается безгрешной до тех пор, пока ее епископ хранит православную веру и пребывает в каноническом общении с прочими епископами; в служении епископа существенно необходимое —заключать в себе единство Церкви, не только видимое (как думал Хомяков), но и таинственное единство Тела Христова; если его личным грехом нарушается именно это, то есть если он впадает в ересь или раскол, то общение с ним оскверняет и отторгает от Церкви всю паству; отсюда требования канонов мирянам и клиру ни в чем не судить епископам относительно их личных грехов, но немедленно, даже без соборного осуждения, отторгаться от еретиков и раскольников.